Рейтинг статьи 
Загрузка…
Писатель, мыслитель и политический деятель Александр Радищев был арестован по указу Екатерины II 13 июля 1790 года за написание и публикацию книги «Путешествие из Петербурга в Москву», в которой он изложил свое видение ситуации в стране и основных ее проблем. «Газета.Ru» рассказывает об истории произведения, ссылке и возвращении опального философа.
К моменту публикации книги «Путешествие из Петербурга в Москву» жизнь Александра Радищева складывалась достаточно благополучно — поступив на службу в коллегию, отвечавшую за торговлю и промышленность, он дослужился к 1790 году до поста главы Петербургской таможни.
«Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого. В них найдешь образование души нашего народа».
Заметки для будущей книги он начал собирать с 1780-х годов. Работа протекала на фоне крупных исторических событий: американская борьба за независимость и французская революция будоражили умы его современников. Откликом на события в США стала ода «Вольность» 1783 года, которая впоследствии частично вошла в его основной труд.
В 1785 году Радищев описал продажу простых крестьян на торгах за долги помещика, впоследствии этот очерк стал основой для главы «Медное». Через год он описал историю возникновения цензуры, а также безразличное отношение начальства, которое боятся будить собственные подчиненные (главы «Торжок» и «Чудово»).
По мере накопления материала Радищев решил выбрать в качестве подходящей формы жанр «сентиментального путешествия», который он заимствовал у Лоренса Стерна. Этот ход позволил обойти цензоров — петербургский обер-полицмейстер Никита Рылеев просмотрел только содержание, увидел лишь названия городов и решил, что имеет дело с путеводителем.
«Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвленна стала я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благодействии себе подобных», — говорилось в посвящении Кутузову, размещенному в начале книги.
В 25 главах, поименованных по названиям почтовых станций на пути из одного города в другой, содержались зарисовки быта и нравов представителей разных сословий. Основной акцент Радищев сделал на бесправном положении крестьян, в его представлении — «естественных людей», не испорченных ложными благами цивилизации.
«Посмотри на русского человека; найдешь его задумчива. Если захочет разогнать скуку или, как то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Если что-либо случится не по нем, то скоро начинает спор или битву. Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающийся обагренный кровию от оплеух, многое может решить доселе гадательное в истории, российской».
Помимо этого, в книге затрагиваются проблемы судопроизводства, воспитания и образования, науки, литературы, государственной власти и цензуры.
«Ценсура сделана нянькою рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного. Но где есть няньки, то следует, что есть ребята, ходят на помочах, от чего нередко бывают кривые ноги; где есть опекуны, следует, что есть малолетные, незрелые разумы, которые собою править не могут».
На отпечатанных экземплярах отсутствовало имя автора. Тем не менее, Екатерина II, которой «Путешествие из Петербурга в Москву» принес Державин, узнала правду. С ее легкой руки к Радищеву навсегда пристает определение «бунтовщик — хуже Пугачева».
Радищева арестовали в конце июня и заключили в Петропавловскую крепость. Весь следующий месяц шло следствие. По его итогам палата уголовного суда вынесла смертный приговор, в ожидании исполнения которого Радищев составил завещание и начал работу над сочинением «Филарет милостивый», где в иносказательной манере изложил и свою историю духовного становления.
«Ведай, что ты (царь) первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель, первейший нарушитель общия тишины, враг лютейший, устремляющий злость свою на внутренность слабого. Ты виною будешь, если мать восплачет о сыне своем, убиенном на ратном поле, и жена о муже своем; ибо опасность плена едва оправдать может убийство, войною называемое. Ты виною будешь, если запустеет нива».
Однако привести приговор в исполнение не довелось. В честь заключения мира со Швецией Екатерина подписала указ, которым заменила смертную казнь на десятилетнюю ссылку в Сибирь, в Илимский острог. Кандалы с Радищева сняли только в Нижнем Новгороде, в декабре он прибыл в Тобольск, где прожил до конца июля 1791 года.
В марте 1791-го к нему приехала младшая сестра покойной жены Елизавета Рубановская вместе с его детьми. Они начали жить как супруги, их брак не был узаконен церковью, а отец Радищева отказался признавать детей Рубановской-младшей.
В Илимск писатель прибыл в январе 1792 года и прожил там пять лет. На протяжении всей дороги он вел «Записки путешествия в Сибирь», в которых излагал свои географические, исторические и этнографические наблюдения.
С 1792 года Радищев работал над философским трактатом «О человеке, его смертности и бессмертии», в котором сравнивал себя с Галилеем: «Галилей влечется в темницу, друг ваш в Илимск заточается».
Когда эпоха царствования Екатерины II закончилась, Павел I издал указ, разрешающий Радищеву покинуть Илимск и жить «под тайным надзором в своих деревнях». Рубановская умерла в Тобольске, откуда Радищев отправился дальше в Москву. Проведя там несколько дней, он обосновался в своем имении Немцово в Калужской области.
Окончательно опального мыслителя помиловал Александр I, при котором Радищева зачислили в комиссию по составлению законов, где тот занимался вопросами отмены телесных наказаний, веротерпимости, свободы печати и торговли.
Существует несколько версий смерти Радищева. По наиболее распространенной, он решил покончить с собой после жесткой критики своего проекта либерального уложения со стороны графа Петра Завадовского, который якобы упомянул в разговоре о Сибири.
Тем не менее, историк Дмитрий Бабкин утверждает, что причиной смерти стало то, что Радищев случайно выпил стакан с «крепкой водкой для выжиги старых офицерских эполет его старшего сына».
В документах о захоронении указано, что Радищев «умер чахоткою» и был похоронен вблизи храма по православному обряду со священником, в то время как самоубийц хоронили за оградой кладбища.
Несмотря на запрет, наложенный на публикацию «Путешествия из Петербурга в Москву», Радищев стал вдохновителем первых русских вольнодумцев. Его читали декабристы, Александр Грибоедов и Александр Пушкин (выступавший с резкой критикой писателя).
Новое рождение книга получила в 1858 году благодаря публикации в Лондоне Александром Герценом. Владимир Ленин впоследствии называл Радищева «первым русским революционером», а Анатолий Луначарский — «пророком революции». Тем не менее, главное его сочинение до 70-х годов очень скромно издавалось в СССР, однако его влияние переоценить невозможно.
Читая Пушкина- Александр Радищев.
Никогда не интересовался темой- отношение великого Поэта к Радищеву- полагая, что здесь и сомнений никаких быть не может- ведь в черновом варианте
«Памятник»: «восслед Радищеву восславил я свободу и милость к падшим призывал»
Случайно попалась книга «А.Н.Радищзев. Путешествие из Петербурга в Москву», изданная в Париже(русские классики), со вступительной статьёй. А.С.Пушкина- «Александр Радищев» от 3.4.1836 и был порожён взгляду Поэта, писателя и философа к этой трагической фигуре в русской письменности и истории- самоубийца по-сути, издав эту книгу(«злодей пуще Пугачёва», как оценила мудрая императрица) Конечно, надо скидку сделать на век, где из цензурных соображений надо
осудить «злодея», чтобы хоть как-то вырвать его из табу молчания, но не до такой же степени(кстати, цензура так и не пропустила эту статью- для властей просто не было такого человека!)
Читать еще: Лев Николаевич Толстой. Лев толстой
Чтобы разобраться, «что есть истина», обратился в интернет. Мнения разные- и то, что когда-то знал по- школьной программе- до прямо противоположных. Одно из них привожу ниже, с ссылой на сайт.
.
Поэт, конечно, бесподобен но был неполным бы портрет: таким же демоном свободы-
был камер- юнкер зрелых лет?
Конечно, в душной атмосфере непросто правду передать, но можно, хоть по меньшей мере, долг соблюдая , промолчать.
.
Пушкин о Радищеве
Во всех книгах, посвящённых Радищеву, представители российской интеллигенции всегда превозносили «великий ум и великую образованность» Радищева. Пушкин, живо интересовавшийся А. Радищевым, даёт совершенно иную оценку уму и образованию Радищева. В статьях «Александр Радищев» и «Мысли на дороге», написанных Пушкиным в зрелую пору жизни, когда окончательно сложилось его мудрое политическое мировоззрение, он характеризует его как «представителя полупросвещения»:
Беспокойное любопытство, более нежели жажда познания, была отличительная черта ума его.
Об учении Радищева в Лейпцигском университете Пушкин замечает, что оно не пошло ему «впрок». Радищев и его друг Ушаков не учились, а «проказничали и вольнодумствовали».
Им попался в руки Гельвеций. Они жадно изучили начала его пошлой и бесплодной метафизики.
Теперь было бы для нас непонятно, — пишет Пушкин, — каким образом холодный и сухой Гельвеций мог сделаться любимцем молодых людей, пылких и чувствительных, если бы мы по несчастью не знали, как соблазнительны для развивающихся умов мысли и правила новые «отвергаемые законом и преданием.
В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политически цинизм Дидрота и Рейналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему — вот что мы видим в Радищеве.
Общение с масонами только усугубило недостатки свойственного Радищеву мировоззрения.
Таинственность их бесед, — сообщает Пушкин, — воспламенила его воображение. Он написал свое «Путешествие из Петербурга в Москву» — сатирическое воззвание к возмущению, напечатал в домашней типографии и спокойно пустил в продажу.
Ясный ум Пушкина не мог оправдать дикую затею Радищева выпустить его книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» в 1790 году, во время, когда во Франции свирепствовал революционный террор. Пушкин даёт следующую оценку поступку А. Радищева:
…Если мысленно перенесёмся мы к 1791 году, если вспомним тогдашние политические обстоятельства, если представим себе силу нашего правительства, наши законы, не изменившиеся со времени Петра I, их строгость, в то время ещё не смягченную двадцатипятилетним царствованием Александра, самодержца, умевшего уважать человечество; если подумаем: какие суровые люди окружали престол Екатерины, то преступление Радищева покажется нам действием сумасшедшего…
И Пушкин дальше развивает свою мысль, почему он считает поступок Радищева «действием сумасшедшего».
…Мелкий чиновник, человек без всякой власти, без всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка,противу самодержавия, противу Екатерины! И заметьте: заговорщик надеется на соединенные силы своих товарищей; член тайного общества, в случае неудачи, или готовится изветом заслужить себе помилование, или, смотря на многочисленность своих соумышленников, полагается на безнаказанность. Но Радищев один. У него нет ни товарищей, ни соумышленников. В случае неуспеха — а какого успеха может он ожидать? — он один отвечает за всё, он один представляется жертвой закона.
Пушкин решительно осуждает Радищева, не находя для него никакого извинения:
…Мы никогда не почитали Радищева великим человеком, — пишет он. — Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою, но со всем тем не можем не признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика, заблудшегося, конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какою-то рыцарскою совестливостью.
Положение русского крестьянства при Екатерине было конечно, весьма тяжёлым, но Радищев, по мнению Пушкина, всё же слишком сгущает краски.
«Путешествие в Москву» причина его несчастья и славы, — пишет Пушкин, — есть как мы уже сказали очень посредственное произведение, не говоря уже о варварском слоге. Сетование на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и прочее, преувеличены и пошлы. Порывы чувствительности, жеманной и надутой, иногда чрезвычайно смешны.
Пушкин отмечает, что даже самые бедные из крестьян имеют жилище. Пушкин и считает, что несмотря на все свое бесправие, русский крестьянин имеет больше фактических прав, чем имели их в то время крестьяне Западной Европы. Ссылаясь на Фонвизина, Пушкин пишет:
Фонвизин, лет 15 перед тем путешествовавший по Франции, говорит, что по чистой совести, судьба русского крестьянина показалась ему счастливее судьбы французского крестьянина.
Как относится Пушкин к «духовному» наследству Александра Радищева? Он очень невысокого мнения о их художественно и идейной ценности.
Самое пространное из его сочинений есть философское рассуждение «О человеке и его смертности и бессмерти». Умствования оного пошлы и не оживлены слогом. Радищев хотя и вооружается противу материализма, но в нём все же виден ученик Гельвеция. Он охотнее; излагает, нежели опровергает доводы чистого афеизма! (т. е. атеизма).
Радищев занял более крайнюю революционную позицию, чем большинство российских масонов того времени. Радищев выступает открыто как убежденный противник монархии и веры в Бога. И в «Путешествии из Петербурга в Москву», и в оде «Вольность», он всюду резко нападает на монархию и открыто призывает к свержению монархии, убийству коронованных тиранов.
Радищев, которого все представители интеллигенции признают своим родоначальником, провозглашает необходимость борьбы с самодержавием.
Идеалом для Радищева является Кромвель, который возвёл на плаху английского короля.
Существует предание об обстоятельствах самоубийства Радищева: позванный в комиссию для составления законов, Радищев составил проект либерального уложения, в котором говорил о равенстве всех перед законом, свободе печати и т. д. Председатель комиссии граф П. В. Завадовский сделал ему строгое внушение за его образ мыслей, сурово напомнив ему о прежних увлечениях и даже упомянув о Сибири. Радищев, человек с сильно расстроенным здоровьем, был до того потрясён выговором и угрозами Завадовского, что решился покончить с собой: выпил яд и умер в страшных мучениях.
В книге «Радищев» Д.С. Бабкина, вышедшей в 1966 году, предложена иная версия гибели Радищева. Сыновья, присутствовавшие при его кончине, свидетельствовали о тяжёлом физическом недуге, поразившем Александра Николаевича уже во время сибирской ссылки. Непосредственной причиной смерти, по Бабкину, стал несчастный случай: Радищев выпил стакан с «приготовленной в нём крепкой водкой для выжиги старых офицерских эполет его старшего сына» (царская водка). В документах о захоронении говорится о естественной смерти. В ведомости церкви Волковского кладбища в Петербурге под 13 сентября 1802 года в числе погребённых указан «коллежский советник Александр Радищев; пятидесяти трёх лет, умер чахоткою», при выносе был священник Василий Налимов.
Могила Радищева до настоящего времени не сохранилась. Предполагается, что его тело было захоронено вблизи Воскресенской церкви, на стене которой в 1987 году установлена мемориальная доска
Читать еще: Рояль описание инструмента. История создания рояля
Послесловие
Пушкин первый почуял огромную опасность, которую несли с собой филантропы типа Радищева, пророки злого добра, первый понял разрушительную роль, которую они могут сыграть в России. И Пушкин первый из современников нанёс сокрушительный удар Радищеву, родоначальнику российской (оппозиционной) интеллигенции.
Если первый русский интеллигент ждёт революции в России с таким же восторгом, как и все последующие поколения интеллигенции, то Пушкин считает, что насильственные политические потрясения всегда страшны для человечества.
Трезвый ясный ум Пушкина, взявшегося за разоблачение слезливых карикатур А. Радищева, находит сильные неопровержимые доводы, взятые из личных наблюдений над современной ему русской действительностью, которую он не идеализировал, видел все её недостатки, желал постепенного улучшения её, которую оценивал не отвлеченно, саму по себе. как это всегда делали русские простодушные интеллигенты, в сравнении с прошлым и настоящим других народов. И при таком трезвом подходе русская действительность представлялась Пушкину, умнейшему человеку тогдашней России, вовсе не в том виде, как Радищеву.
Дальше Пушкин касается чрезвычайно важной темы, которая всегда сознательно или бессознательно вслед за Александром Радищевым избегает вся российская интеллигенция. Темы о том, как же живёт в просвещённых странах так называемый простой люд по сравнению с плохо живущим русским народом, о горестях и страданиях которого господа интеллигенты пекутся со времен Радищева и, во имя любви к которому они в результате героических усилий в течение столетия соорудили февральскую революцию, оставив расхлёбывать последствия большевикам.
Из Пушкина вышли Гоголь, «славянофилы-почвеники» и Достоевский, из Радищева — та часть российской интеллигенции, столь далёкой от патриотизма и исторической России, когда они жаждали её уничтожения во имя химеры «свободы, равенства и братства»…
Искушенный читатель вправе сделать свой выбор и согласиться в оценке Радищева с «великороссом» Лениным или с выводом «умнейшего мужа России» А.С. Пушкина (напомним читателю мнение, высказанное о нём государем Николаем I), видевшего в свои зрелые годы всю опасность, которую представляли радищевы и чаадаевы для исторического бытия России — нашего Отечества.
Будем читать и правильно понимать нашего Пушкина. Будем в меру сил следовать его историческим путём правды, давая отпор клеветникам России — вчерашним, сегодняшним и будущим…
.
Так кто же он для нас сегодняшних- Александр Радищев, господа-товарищи историки?
КРИЗИС ЖАНРА. Радищев
КРИЗИС ЖАНРА. Радищев
Самый лестный отзыв о творчестве Александра Радищева принадлежит Екатерине Второй: «Бунтовщик хуже Пугачева».
Самую трезвую оценку Радищева дал Пушкин: «„Путешествие в Москву“, причина его несчастья и славы, есть очень посредственное произведение, не говоря даже о варварском слоге».
Самым важным в посмертной судьбе Радищева было высказывание Ленина, который поставил Радищева «первым в ряду русских революционеров, вызывающим у русского народа чувство национальной гордости». Самое странное, что ничто из вышесказанного не противоречит друг другу.
Потомки часто обращаются с классиками по произволению. Им ничего не стоит превратить философскую сатиру Свифта в диснеевский мультфильм, пересказать «Дон-Кихот» своими немудреными словами, сократить «Преступление и наказание» до двух глав в хрестоматии.
С Радищевым наши современники обошлись еще хуже. Они свели все его обширное наследие до одного произведения, но и из него оставили себе лишь заголовок — «Путешествие из Петербурга в Москву». Дальше, за заголовком — пустота, в которую изредка забредают рассуждения о вольнолюбивом характере напрочь отсутствующего текста.
Нельзя сказать, что потомки так уж неправы. Пожалуй, можно было бы даже согласиться с министром графом Уваровым, считавшим «совершенно излишним возобновлять память о писателе и книге, совершенно забытых и достойных забвения», если бы не одно обстоятельство. Радищев — не писатель. Он — родоначальник, первооткрыватель, основоположник того, что принято называть русским революционным движением. С него начинается длинная цепочка российского диссидентства.
Радищев родил декабристов, декабристы — Герцена, тот разбудил Ленина, Ленин — Сталина, Сталин — Хрущева, от которого произошел академик Сахаров.
Как ни фантастична эта ветхозаветная преемственность (Авраам родил Исаака), с ней надо считаться. Хотя бы потому, что эта схема жила в сознании не одного поколения критиков.
Жизнь первого русского диссидента необычайно поучительна. Его судьба многократно повторялась и продолжает повторяться. Радищев был первым русским человеком, осужденным за литературную деятельность. Его «Путешествие» было первой книгой, с которой расправилась светская цензура. И, наверное, Радищев был первым писателем, чью биографию так тесно переплели с творчеством.
Суровый приговор сенатского суда наградил Радищева ореолом мученика. Преследования правительства обеспечили Радищеву литературную славу. Десятилетняя ссылка сделала неприличным обсуждение чисто литературных достоинств его произведений.
Так родилась великая путаница: личная судьба писателя прямо отражается на качестве его произведений.
Конечно, интересно знать, что Синявский написал «Прогулки с Пушкиным» в мордовском лагере, но ни улучшить, ни ухудшить книгу это обстоятельство не в силах.
Итак, Екатерина даровала Радищеву бессмертие, но что ее толкнуло на этот опрометчивый шаг?
Прежде всего, «Путешествие из Петербурга в Москву» путешествием не является — это лишь формальный прием. Радищев разбил книгу на главы, назвав каждую именем городов и деревень, лежащих на соединяющем две столицы тракте.
Кстати, названия эти сами по себе замечательно невыразительны — Завидово, Черная Грязь, Выдропуск, Яжлебицы, Хотилов. Не зря Венедикт Ерофеев соблазнился все той же топонимической поэзией в своем сочинении «Москва-Петушки».
Перечислением географических точек и ограничиваются собственно дорожные впечатления Радищева. Все остальное — пространный трактат о… пожалуй, обо всем на свете. Автор собрал в свою главную книгу все рассуждения об окружающей и неокружающей его жизни, как бы подготовил собрание сочинений в одном томе. Сюда вошли и написанные ранее ода «Вольность» и риторическое упражнение «Слово о Ломоносове», и многочисленные выдержки из западных просветителей.
Цементом, скрепляющим все это аморфное образование, послужила доминирующая эмоция — негодование, которое и позволило считать книгу обличительной энциклопедией российского общества.
«Тут я задрожал в ярости человечества», — пишет герой-рассказчик. И дрожь эта не оставляет читателя а всем нелегком пути из Петербурга в Москву сквозь 37 страниц немалого формата.
Принято считать, что Радищев обличает язвы царизма: крепостное право, рекрутскую повинность, народную нищету. На самом же деле, он негодует по самым разным поводам. Вот Радищев громит фундаментальный шторок России: «Может ли государство, где две трети граждан лишены гражданского звания и частию мертвы в законе, называться блаженным?!» Но тут же с неменьшим пылом атакует обычай чистить зубы: «Не сдирают они (крестьянские девушки — Авт.) каждый день лоску зубов своих ни щетками, ни порошками». Только автор прочел отповедь цензуре («цензура сделалась нянькой рассудка»), как его внимание отвлечено французскими кушаньями, «на отраву изобретенными». Иногда в запальчивости Радищев пишет нечто уж совсем несуразное. Например, описывая прощание отца с сыном, отправляющимся в столицу на государственную службу, он восклицает: «Не захочется ли тебе сынка твоего лучше удавить, ежели отпустить в службу?»
Обличительный пафос Радищева до странности неразборчив. Он равно ненавидит беззаконие и сахароварение. Надо сказать, что и эта универсальная «ярость человечества» имела долгую историю в нашей литературе. Гоголь тоже нападал на «причуду» пить чай с сахаром. Толстой не любил медицины. Наш современник Солоухин с равным усердием призывает спасать иконы и изводить женские брюки. Василий Белов выступает против экологических катастроф и аэробики.
Читать еще: Духовность и вера в искусстве. Блудный сын
Однако тотальность радищевской мании правдоискательства ускользнула от читателей. Они предпочли обратить внимание не на обличение, скажем, венерических заболеваний, а на атаки против правительства и крепостничества. Именно так поступила Екатерина.
Политическая программа Радищева, изложенная по словам Пушкина, «безо всякой связи и порядка», представляла собой набор общих мест из сочинений философов-просветителей — Руссо, Монтескье, Гельвеция. Самое пикантное во всем этом, что любой образованный человек в России мог рассуждения о свободе и равенстве прочесть в оригинале — до Французской революции никто ничего в России не запрещал (цензура находилась в ведомстве Академии наук, которая цензурой заниматься не желала).
Преступление Радищева заключалось не в популяризации западного вольнодумия, а в том, что он применил чужую теорию к отечественной практике и описал случаи немыслимого зверства.
До сих пор наши представления о крепостном праве во многом зиждятся на примерах Радищева. Это из него мы черпаем страшные картины торговли людьми, от Радищева пошла традиция сравнивать русских крепостных с американскими чернокожими рабами, он же привел эпизоды чудовищного произвола помещиков, который проявлялся, судя по Радищеву, зачастую в сексуальном плане. Так, в «Путешествии» описан барин, который «омерзил 60 девиц, лишив их непорочности». (Возмущенная Екатерина велела разыскать преступника.) Тут же с подозрительными по сладострастию подробностями выведен развратник, который, «лишен став утехи, употребил насилие. Четыре злодея, исполнителя твоея воли, держа руки и ноги ее… но сего не кончаем». Однако судить о крепостном праве по Радищеву, наверное, то же самое, что оценивать античное рабство по фильму «Спартак».
Дворянский революционер Радищев не только обличал свой класс, но и создал галерею положительных образов — людей из народа. Автор, как и последующие поколения русских писателей, был убежден в том, что только простой народ способен противостоять гнусной власти: «Я не мог надивиться, нашед толико благородства образе мыслей у сельских жителей». При этом народ изображении Радищева остается риторической фигурой. Только внутри жанра просветительского трактата могут существовать мужики, восклицающие: «Кто тело предаст общей нашей матери, сырой земле». Только автор таких трактатов мог приписывать крестьянам страстную любовь к гражданским правам. Радищев пишет: «Возопил я наконец сице: человек родился в мир равен всем другим», что в переводе на политический язык эпохи означает введение конституции наподобие только что принятой в Америке. Именно это ставило ему в вину императрица, и именно этим он заслужил посмертную славу.
В представлении потомков Радищев стал интеллектуальным двойником Пугачева. С легкой руки Екатерины пара — интеллигент-диссидент и казак-бунтовщик — стала прообразом русского инакомыслия. Всегда у нас образованные люди, которые говорят от лица непросвещенного народа — декабристы, народники, славянофилы, либералы, правозащитники. Но, говоря от лица народа, они говорят далеко не то, что говорит сам народ.
Лучше всего это должен был бы знать сам Радищев, который познакомился с пугачевским движением во время службы в армейском штабе в качестве прокурора (обер-аудитора).
Радищев требовал для народа свободы и равенства. Но сам народ мечтал о другом. В пугачевских манифестах самозванец жалует своих подданных «землями, водами, лесом, жительством, травами, реками, рыбами, хлебом, законами, пашнями, телами, денежным жалованьем, свинцом и порохом, как вы желали. И пребывайте, как степные звери». Радищев пишет о свободе — Пугачев о воле. Один облагодетельствовать народ конституцией — другой землями и водами. Первый предлагает стать гражданами, второй — степными зверями. Не удивительно, что у Пугачева сторонников оказалось значительно больше.
Пушкина в судьбе Радищева больше всего занимал один вопрос: «Какую цель имел Радищев? Чего именно он желал?»
Действительно, благополучный чиновник (директор таможни) в собственной типографии выпускает книгу, которая не может не погубить автора. Более того, он сам разослал первые экземпляры важным вельможам, среди которых был и Державин. Не полагал же он в самом деле свергнуть абсолютную монархию и установить в стране строй, списанный из французской Энциклопедии?
Возможно, одним из мотивов странного поведения Радищева было литературное честолюбие. Радищев мечтал стяжать лавры пиита, а не революционера. «Путешествие» должно было стать ответом всем тем, кто не ценил его литературные опыты. О многочисленных зоилах он глухо упоминает, говоря о своей оде «Вольность»: «В Москве не хотели ее печатать по двум причинам: первая, что смысл в стихах не ясен и много стихов топорной работы…»
Уязвленный подобными критиками, Радищев намеревался поразить читающую Россию «Путешествием». О таком замысле говорит многое. Необъятный размах, рассчитанный на универсального читателя. Обличительный характер, придающий книге остроту. Назидательный тон, наконец. Изобилующее проектами «Путешествие» есть своего рода «Письмо вождям». Радищев все время помнит о своем адресате, обращаясь к нему напрямую: «Властитель мира, если читая сон мой, ты улыбнешься с насмешкой или нахмуришь чело…» Радищев знал о судьбе Державина, обязанного карьерой поэтическим наставлениям императрице.
Однако главный аргумент в пользу писательских амбиций Радищева — художественная форма книги. В «Путешествии» автор выступает отнюдь не политическим мыслителем. Напротив, просветительские идеи — лишь фактура, материал для построения сугубо литературного произведения. Поэтому-то Радищев и избрал для своей главной книги модный тогда образец — «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» Лоренса Стерна.
Стерном зачитывалась вся Европа. Он открыл новый литературный принцип — писать ни о чем, постоянно издеваясь над читателем, иронизируя над его ожиданием, дразня полным отсутствием содержания.
Как и у Радищева, в «Путешествии» Стерна нет никакого путешествия. Есть только сотня страниц, наполненных мозаичными случайными рассуждениями по пустячным поводам. Каждое из этих рассуждений никуда не ведет, и над каждым не забывает подтрунивать автор. Заканчивается книга Стерна замечательно и характерно — последнее предложение: «Так что, когда я протянул руку, я схватил горничную за…»
Никто уже не узнает, за что схватил горничную герой Стерна, но читателей покорила как раз эта издевательская недосказанность. Радищев был среди этих читателей. Одна его глава кончается так: «Всяк пляшет, да не как скоморох, — повторял я, наклоняяся и, подняв, развертывая…»
«Путешествие» Радищева почти копирует «Путешествие» Стерна за тем исключением, что Радищев решил заполнить намеренно пустую форму Стерна патетическим содержанием. Кажется, он принял за чистую монету дурашливые заявления Стерна: «Рядись, как угодно, Рабство, все-таки ты горькая микстура!»
При этом Радищев тоже пытался быть смешным и легкомысленным («когда я намерился сделать преступление на спине комиссарской»), но его душил обличительский и реформаторский пафос. Он хотел одновременно писать тонкую, изящную, остроумную прозу, но и приносить пользу отечеству, бичуя пороки и воспевая добродетели.
За смешение жанров Радищеву дали десять лет.
Хотя эту книгу давно уже не читают, она сыграла эпохальную роль в русской литературе. Будучи первым мучеником от словесности, Радищев создал специфический русский симбиоз политики и литературы.
Присовокупив к званию писателя должность трибуна, защитника всех обездоленных, Радищев основал мощную традицию, квинтэссенцию которой выражают неизбежно актуальные стихи: «Поэт в России больше, чем поэт».
Так, развитие политической мысли в России стало неотделимо от художественной формы, в которую она облачалась. У нас были Некрасов и Евтушенко, но не было Джефферсона и Франклина.
Вряд ли такая подмена пошла на пользу и политике и литературе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Источники:
http://www.gazeta.ru/culture/2019/07/13/a_12497677.shtml
http://www.stihi.ru/2016/11/27/8056
http://lit.wikireading.ru/42675
Пушкин о радищеве. Радищев в русской критике Ссылка на основную публикацию 
Статьи c упоминанием слов: Европа Жизнь Книги Москва Общение Петербург Путешествия Работа
Загрузка…
Статьи c упоминанием слов: