- ЖАНРЫ
- АВТОРЫ
- КНИГИ 589 797
- СЕРИИ
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 548 407
Ясуко повадилась приходить в гости к Сюнсукэ, весело плюхалась на его колени, когда он, развалившись на плетеном кресле, отдыхал в саду. Впрочем, это доставляло ему немалое удовольствие.
Лето 1951 года было в самом разгаре. Сюнсукэ никого не принимал до полудня. Обычно занимался делами — и то по настроению. Если работа не клеилась, то сочинял письма; или, распорядившись вынести в сад тростниковую кушетку, читал под деревом; или просто коротал время, отложив книгу на колени. Иногда звонил в колокольчик и просил служанку принести чаю. Или, натянув шерстяной плед до подбородка, дремал — если ночью что-то мешало ему выспаться.
И хотя Сюнсукэ перевалило за шестой десяток, никакими увлечениями из тех, что обычно называют хобби, он не обзавелся за всю свою жизнь. Отчасти потому, что относился к ним скептически. Просто он не ценил личностные отношения, которые скрепляются обоюдными увлечениями. Из-за крайней предвзятости, свойственной Сюнсукэ, душа его пребывала в конвульсивных и несуразных отношениях с окружающим миром. Правда, это благотворно сказалось на его поздних произведениях — от них все еще веяло свежестью и наивностью. Впрочем, за это тоже приходилось расплачиваться. В изображении персонажей его перу недоставало иронии, а также драматизма, вызванного столкновениями сильных характеров. Одним словом, его произведения грешили художественной правдой — вот почему некоторые крайне скупые на похвалы критики до сих пор не решались признать его выдающимся писателем.
Ясуко сидела на вытянутых под пледом ногах Сюнсукэ. Ему стало уже невмоготу. Сюнсукэ хотел как-то отшутиться, но на ум ничего смешного не приходило. Громко звенели цикады, и молчание его казалось еще более глубоким.
Из-за невроза правое колено Сюнсукэ схватывали спазмы. Им всегда предшествовали смутные болезненные ощущения. Мягкая плоть девушки согревала ноги Сюнсукэ, но его старческие и хрупкие коленные чашечки едва ли могли долго выдерживать ее тяжесть. И хотя боль нарастала, он силился изобразить удовольствие, отчего лицо его казалось лукавым. Наконец он не вытерпел:
— Ясуко, пощади колени, а то больно. Дай ногам передохнуть, присядь рядом!
Девушка вдруг стала серьезной, с тревогой посмотрела на Сюнсукэ. Тот рассмеялся. Ясуко бросила на него презрительный взгляд — стареющему писателю он был хорошо знаком. Сюнсукэ привстал и обхватил девушку за плечи. Взял ее за подбородок, запрокинул лицо назад и чмокнул в губы. Он поцеловал ее не из страсти, а будто в одолжение. В этот момент его правое колено пронзила острая боль, и Сюнсукэ снова откинулся на кушетку. Спустя время, когда боль унялась, он приподнял голову и огляделся: Ясуко и след простыл.
Целую неделю от нее не было вестей. В один из дней Сюнсукэ вышел прогуляться и по дороге наведался в дом Ясуко. Оказалось, что вместе со своими школьными друзьями она уехала на полуостров Идзу искупаться в горячих источниках — это где-то на юге побережья. Он записал в блокнот название гостиницы и вернулся домой. Тотчас стал собираться в дорогу. Кипа рукописей на его столе осталась лежать нетронутой. Однако он нашел предлог срочно уйти на летние каникулы.
Чтобы не ехать по жаре, Сюнсукэ выбрал ранний поезд. Все равно льняной пиджак уже изрядно промок на его спине. В дороге он попивал из термоса дешевенький зеленый чай. От скуки перечитывал пробный экземпляр рекламной брошюрки, полученной от сотрудника издательства, — тот пришел на вокзал проводить его. Одной рукой, тонкой и суховатой, он держал проспект, а другую засунул в карман. В этот раз готовилось уже третье собрание сочинений Сюнсукэ Хиноки, первое вышло к его сорокапятилетию.
«В то время, — размышлял Сюнсукэ, вспоминая прошлое, — когда общественность хором приветствовала мои произведения, провозглашая их чуть ли не образцом большого стиля, — в том смысле, что мое творчество приближается к вершинам, как пророчили многие, — мне хватало здравомыслия пренебречь всей этой глупостью. Нет, не глупостью! Никоим образом мои труды, моя душа, мои мысли не имели отношения к глупости. Отнюдь не глупы мои произведения. Конечно, не все безупречно в моих суждениях, но я слишком горд, чтобы искать им оправдания. У меня хватало духа, чтобы мои идеи могли обрести форму, соблюсти чистоту мышления, а это несовместимо со всякими сумасбродными занятиями. Мной, впрочем, двигал не только зов плоти. Моя глупость не имеет никакого отношения ни к духу, ни к вожделению. В чем я был глуп, так это только в том, что погряз в бесперспективных абстракциях своего ума, которые грозили превратить меня в мизантропа. И сейчас все как прежде. Вот так и дожил до шестидесяти шести лет…»
Читать еще: Истории великих фотографов. Александр Родченко
С горькой усмешкой он всматривался в портрет на обратной стороне брошюрки. Фотография малосимпатичного старика. Впрочем, не составляло труда обнаружить в его лице и привлекательные черты, которые обычно ассоциируются у людей с некими достоинствами, порой сомнительными. У него были широкий лоб и впалые, будто отсеченные щеки; большие сладострастные губы и волевой подбородок, — изнурительная работа духа отпечаталась во всем его облике. Это было лицо, не столько созданное тяготами души, сколько подточенное ими изнутри, как дерево вредителями. Его переполняла духовность, а преизбыток ее как бы обнажался на стареющем лице писателя, подобно рудным залежам на поверхности земли. Эта уродливость Сюнсукэ как проявление его духовности — с таким брезгливым выражением обычно говорят скабрезности — понуждала людей отводить взгляд, будто они натыкались на непристойную наготу застигнутого врасплох старика.
Чтобы Сюнсукэ назвать красивым, еще нужно увидеть в этой рыхлой глыбе великолепное сочетание черт лица, подпорченного отравой интеллектуального гедонизма современности, когда общечеловеческие ценности подменяются эгоистическими устремлениями, из красоты искореняется универсальность, а чувство прекрасного, попранное грубой и наглой силой, отрывается от нравственности, — из всего этого по какой-то самовольной прихоти лепился его образ.
Как бы то ни было, эта фотография самодовольного и непривлекательного старика, стоящего в длинном-предлинном ряду видных деятелей, контрастировала с той, что была помещена в начале брошюры. Эта клика разноперых, изрядно полысевших интеллектуалов, как стая попугаев, была готова всякий раз по взмаху дирижерской палочки воспевать на все лады демоническую красоту произведений Сюнсукэ. Вот, например, что пишет один из прославленных исследователей творчества Хиноки, собранного в двадцати томах:
Его многочисленные произведения ошеломили наши сердца, словно внезапным ливнем: сначала они покорили искренностью пера, но затем ввергли нас в полное смятение. Господин Хиноки утверждает, что если бы он не обладал даром все подвергать сомнению, то произведения его были бы мертворожденными, — стоило бы тогда выставлять этих мертвецов на обозрение публики? Сюнсукэ Хиноки изображает красоту со знаком «минус» как явление, обладающее качествами непредсказуемости, нестабильности, злополучия, несчастия, аморальности и мятежности. Безусловно, если определенная историческая эпоха становится фоном повествования, то нельзя игнорировать период декаданса, как нельзя умолчать о разочаровании и апатии, рассказывая любовную историю. Только сильное чувство одиночества, свирепствующее в человеческом сердце, подобно эпидемии в тропическом мегаполисе, обретает под его пером здоровое и яркое воплощение. И кажется, что ревность, страстность, вражда, ненависть нисколько не заботят писателя. Тем не менее он умудряется сказать о сокровенных ценностях жизни значительно больше, когда кровь едва теплится в жилах, чем когда полыхают страсти.
Холодность обостряет все органы чувств, вызывая более сильный телесный трепет; безнравственность порождает жестоких поборников нравственности, бездушие провоцирует человека на героический бунт. Каким же мастерски отточенным должен быть стиль писателя, чтобы связывать парадоксальные явления! Это стиль рококо, стиль старых песен хэйанской эпохи, стиль правдивого искусного слова, стиль пышного одеяния ради самой одежды, а не карнавальных масок. Он диаметрально противоположен стилю наготы. Этот стиль можно сравнить с красивыми складками на одежде богини Нике[1] или на скульптуре богини Фортуны, стоящей на фронтоне Парфенона. Эти ниспадающие, парящие складки на одеянии не просто облегают фигуру согласно ее движению, а как бы сами по себе трепещут и воспаряют в небо…
Запретные цвета
Скачать книгу в формате:
Аннотация
Ясуко повадилась приходить в гости к Сюнсукэ, весело плюхалась на его колени, когда он, развалившись на плетеном кресле, отдыхал в саду. Впрочем, это доставляло ему немалое удовольствие.
Лето 1951 года было в самом разгаре. Сюнсукэ никого не принимал до полудня. Обычно занимался делами — и то по настроению. Если работа не клеилась, то сочинял письма; или, распорядившись вынести в сад тростниковую кушетку, читал под деревом; или просто коротал время, отложив книгу на колени. Иногда звонил в колокольчик и просил служанку принести чаю. Или, натянув шерстяной плед до подбородка, дремал — если ночью что-то мешало ему выспаться.
Читать еще: 6 из 45 тираж 3160. Как заполнять лотерейные билеты
И хотя Сюнсукэ перевалило за шестой десяток, никакими увлечениями из тех, что обычно называют хобби, он не обзавелся за всю свою жизнь. Отчасти потому, что относился к ним скептически. Просто он не ценил личностные отношения, которые скрепляются обоюдными увлечениями. Из-за к.
Отзывы
Популярные книги
Hygge. Секрет датского счастья
Мэделин Ру Приют Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томам.
Приют
О смертельных схватках и их победителях
Дмитрий Портнягин – простой парень родом из Тынды, который рано потерял отца и, оказавшись в слож.
Трансформатор. Как создать свой бизнес и начать зарабатывать
В моем мире живут оборотни. Об этом мало кто знает, но мне, к сожалению, данный факт известен. И н.
Шепот в темноте
Гузель Яхина Зулейха открывает глаза Книга публикуется по соглашению с литературным агентством .
Зулейха открывает глаза
Дорогой читатель. Книгу «Запретные цвета» Мисима Юкио вероятно стоит иметь в своей домашней библиотеке. Несмотря на изумительную и своеобразную композицию, развязка потрясающе проста и гениальна, с проблесками исключительной поэтической силы. Приятно окунуться в «золотое время», где обитают счастливые люди со своими мелочными и пустяковыми, но кажущимися им огромными неурядицами. Захватывающая тайна, хитросплетенность событий, неоднозначность фактов и парадоксальность ощущений были гениально вплетены в эту историю. Запутанный сюжет, динамически развивающиеся события и неожиданная развязка, оставят гамму положительных впечатлений от прочитанной книги. Это настоящее явление в литературе, которое не любишь, а восхищаешься всем естеством, оно не нравится, а приводит в неописуемый восторг. В главной идее столько чувства и замысел настолько глубокий, что каждый, соприкасающийся с ним становится ребенком этого мира. Казалось бы, столь частые отвлеченные сцены, можно было бы исключить из текста, однако без них, остроумные замечания не были бы столь уместными и сатирическими. Зачаровывает внутренний конфликт героя, он стал настоящим борцом и главная победа для него — победа над собой. Все образы и элементы столь филигранно вписаны в сюжет, что до последней страницы «видишь» происходящее своими глазами. Место событий настолько детально и красочно описано, что у читающего невольно возникает эффект присутствия. «Запретные цвета» Мисима Юкио читать бесплатно онлайн необычно, так как произведение порой невероятно, но в то же время, весьма интересно и захватывающее.
- Понравилось: 0
- В библиотеках: 0
Новинки
Анастасия, принцесса свергнутой династии, бежит из замка. Новый правитель объявляет ее свихнувшейс.
Записки злой ведьмы. Последняя из Алых Маков
Анастасия, принцесса свергнутой династии, бежит из замка. Новый правитель объявляет ее свихнувшейс.
Запретные цвета — Юкио Мисима
Книгу Запретные цвета — Юкио Мисима читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!
Книга Запретные цвета — Юкио Мисима читать онлайн бесплатно без регистрации
— Я не могу отпустить тебя.
— Это твое дело, но я больше не могу спать с тобой.
— Ютян, дружок, с тех пор как я, такой волокита, встретил тебя, я никогда не был неверным по отношению к тебе. Я жил исключительно ради тебя одного. Крапивница на твоей груди, которая высыпала холодной ночью, твой голос, твой профиль на рассвете той гей-вечеринки, запах твоей помады — все это невозможно забыть…
— Ну так купи ж эту помаду и вдыхай в свое удовольствие, раз тебе этого не хватает, — невнятно пробормотал юноша.
Ему стало противно, когда Нобутака прижался плечом к его плечу. Они вдруг поняли, что очутились на берегу реки. Несколько лодок, привязанных к пирсу, непрерывно издавали тяжелые скрипучие звуки. На мосту перекрещивались лучи автомобильных фар, отбрасывая громадные тени.
Они повернули обратно. Нобутака говорил непрерывно и возбужденно. Он споткнулся, и что-то покатилось вперед с тихим сухим шуршанием. Это была веточка от муляжа сакуры, которой украшали универмаг во время большой весенней распродажи. Грязная бумажная сакура шелестела обрывками бумаги.
— Нам в самом деле нужно расстаться? Ты так думаешь? Ютян, неужели нашей дружбе пришел конец?
Читать еще: Локи — выживет. Так кто же на самом деле мертв
— Дружбе? Это смешно! Если бы мы были друзьями, мы не спали бы вместе, не так ли? Мы могли бы продолжать встречаться как друзья с этих пор, если мы друзья.
Нобутака ничего не сказал.
— Ну, тебе это не нравится.
— Ютян, пожалуйста, не оставляй меня одного. — Они вошли в темную аллею. — Я ничего не сделаю тебе против твоей воли. Ничего. Если ты велишь мне поцеловать твои ботинки, я поцелую.
— Прекрати этот театр!
— Это не театр! Я серьезно. Я не играю.
Возможно, что Нобутака был человеком, который раскрывает свою истинную душу во время большого представления. Напротив магазина сладостей с железной решеткой на витринах он встал коленями на тротуар. Он обнял ноги Юити и стал целовать его туфли. Запах гуталина привел его в экстаз. Он целовал носки его пыльных туфель, расстегнул пальто юноши и попытался поцеловать его брюки. Юити отклонился и с силой вырвался из рук Попа, которые сжали его икры, словно капкан.
Юити был охвачен ужасом. Он кинулся бежать.
Нобутака не последовал за ним. Он поднялся и отряхнул пыль. Вынул белый носовой платок. Вытер свои губы. Платок стал грязным от гуталина. Нобутака вновь стал тем, кем был всегда, — Нобутакой. Он двинулся развинченной походкой.
На углу улицы он увидел, как Юити остановил таксомотор. Автомобиль уехал. Граф решил идти пешком, пока не наступит рассвет. Сердце его взывало уже не к Юити, а к имени жены. Она была его партнером, криминальным партнером, а также товарищем по несчастью, по разочарованию, по горю. Нобутака решил отправиться в Киото один.
И вот весна спешно взялась за свое привычное дело. Зачастили дожди, но в перерывах между ними случались теплые деньки. Было только однажды необычайно холодно, когда вдруг на часок все запорошило легчайшим снегом.
Близился день, когда Кавада обещал сводить Сюнсукэ и Юити в ресторан Такадзё, а тем временем домашние Хиноки — горничная и мальчик-слуга — не могли совладать с его дурным настроением. И не только, так сказать, его челядь. Когда однажды пригласили шеф-повара, того самого поклонника, чтобы обслужить вечером гостей Сюнсукэ, он был весьма удивлен обращением хозяина. После ухода гостей Сюнсукэ всегда по-приятельски хвалил его за мастерство и непременно выпивал с ним стопочку-другую, благодарил за старания, однако на этот раз он, не сказав ни слова, поднялся на второй этаж и заперся в своем кабинете.
Заявился Кабураги. Он пришел попрощаться в связи с отъездом в Киото и оставить подарок для Юити. Сюнсукэ оказал ему прохладное гостеприимство и вскоре выпроводил за дверь.
Сюнсукэ несколько раз порывался позвонить Каваде, чтобы отложить встречу. И не мог пересилить себя — а почему не мог, сам не разумел.
Его отравляли слова Юити: «Я позволял ему распоряжаться только моим телом».
Накануне вечером Сюнсукэ работал допоздна. Утомленный, он прилег на маленькой кушетке в углу кабинета. Была глубокая ночь. Едва он согнул свои старческие колени и постарался уснуть, как вдруг их кольнула острая боль. Его правое колено нуждалось в лечении из-за участившихся спазмов невралгии. До сих пор он принимал анальгетик павинал, а также морфин в порошке, который запивал водой из кружки на ночном столике. И хотя боль прекратилась, он продолжал лежать без сна.
Он поднялся и опять подошел к своему столу. Вновь включил газовый обогреватель, выключенный прежде. Стол его был мистическим предметом. Стоило писателю повернуться к столу, как начинало действовать таинственное притяжение. Не так-то просто было оторваться от стола.
В последнее время творчество Сюнсукэ заново пробудилось к жизни, как зацветшие второй раз цветы[63]. Он написал три фрагментарных произведения[64], полных мистического и зловещего предчувствия. В них возрождалась эпоха Тайхэйки[65], в его арабесках рассказывалось о головах казненных воинов, выставленных на всеобщее обозрение; о сожжении монастырей, о божественном откровении отрока из храма Хання, о любви настоятеля храма Сига Дайтоку и императорской наложницы Кёгоку. Также он обращался к миру старинных песен Кагура[66], прикасался к опечаленному сердцу мужчины, вынужденного покинуть своего возлюбленного, которого все еще причесывали на манер агэмаки[67]. Его длинное эссе «И весенний день», сравнимое с древнегреческими «ионическими меланхолиями», оказало парадоксальное влияние на современное общество, подобно «бедственным лугам» Эмпедокла[68].
Источники:
http://www.litmir.me/br/?b=226398&p=1
http://readli.net/zapretnyie-tsveta/
http://loveread.info/books/sovremennaya-proza/page-73-38709-yukio-misima-zapretnye-cveta.html
